Глаза у Жан-Жана полезли на лоб.
– Ты не шутишь?
Новости закончились, пошёл рекламный ролик.
– Чёрт с ними со всеми! Давай ещё выпьем, – француз разлил русскую водку по рюмкам. – Вот водка мне ваша нравится, Сазонов. Да и ты – парень что надо. Есть предложение – бахнуть за нашу дружбу.
– Нет возражений.
Рюмки они опустошили одновременно.
– Подрежь колбаски, – сказал Жан-Жан.
– Хорошо сидим, – произнёс русский, беря левой рукой широкий острый нож из нержавейки.
– Отлично! – француз достал из внутреннего кармана пиджака пачку «Цента», ловко выбил сигарету, закурил. – Ты знаешь, Сазонов, я до сих пор не верю, что мы это сделали. Когда Огисо сказал, чем мне и многим другим предстоит заняться, я тогда подумал – он чокнутый! Поначалу ничего не получалось. Мы просто убивали людей. Резали их почём зря. Фактически задача состояла в следующем – пересадить мозг живого человека в робота. Ты не представляешь, как я работал. Я никогда так не работал! По восемнадцать часов в сутки! Цель была безумная, но жутко интересная. Я проявлял чудеса хирургии, однако всё было тщетно. Проблем вылезло столько, что на их решение ушло бы лет десять по меньшей мере. Несмотря на то, что они исполняли любую нашу прихоть. Они вкладывали деньги поистине бешеные. Заполонили лабораторию наисовременнейшим оборудованием… Знаешь, мне иногда снятся кошмары. Горы кровавых шевелящихся трупов с вырезанными головным и спинным мозгом… Да, бог покарает меня за это. Моё место в аду!.. Я отчаялся, я начал пить, хоть Огисо строго-настрого запретил пить кому бы то ни было. Я пил до тех пор, пока они не притащили сюда Хай Фая. Китаец – несомненно, их лучшая находка. Он – гений! Он – бриллиант! Если бы они его не откопали, проект рассыпался бы, как карточный домик. И никакие деньги не помогли бы.
Француз стряхнул пепел и продолжил:
– Хай Фай круто изменил технологию. Он совершенно иначе взглянул на идею, подошёл к вопросу как электронщик. Пересадка мозга отпала вообще. Но я тоже пригодился, мы стали работать тандемом, взаимно дополняя друг друга…
– Ты не знаешь, как устроен «транссквизер»? – перебил его русский. Сазонов переключился на ещё один российский телеканал.
– Нет. Это сверхсекретно. Это тайна за семью печатями. Китаец рассуждал примерно так. Человек получает информацию через органы зрения и слуха, то есть посредством глаз и ушей, правда, нужно ещё добавить сюда кожное восприятие и вкусовое, включающее запахи. Однако основную роль играют всё-таки глаза и уши. Вот на них-то мы и обратили самое пристальное внимание. Входы в мозг, через которые поступает зрительная и звуковая информация, благодаря мне и Хай Фаю превратились в выходы информации из мозга. Что он там напаял, я не знаю, но он изготовил «транссквизер», выжимающий данные из «серого вещества». К сожалению, устройство не копирует, а как бы высасывает информацию, повреждая клетки мозга человека к тому же, поэтому, как тебе известно, от прошедших «транссквизерацию» уже нет никакого толку. Они становятся идиотами…
– Я всё думаю, почему Ван Дер Хеллден припёрся тогда ко мне? Помнишь? – русский извлёк из холодильника две запотевшие бутылки колы и поллитровку водки.
– Конечно… В тот день, когда они привезли тебя… Трудно сказать. Предполагаю, что он просто хотел вернуться домой, ведь до тебя он жил в твоей каюте. Может быть, каюта ассоциировалась в его наполовину выдавленном сознании с его домом, с местом, где, как ему казалось, безопасно, тем более, что обстановка была идентичная. Когда он обнаружил там чужого, он попытался тебя убить… А виновата спешка. Огисо торопил – быстрее, быстрее! Ублюдок узкоглазый! Ван Дер Хеллден успел прикончить троих моих ассистентов в лаборатории – замечательных специалистов, между прочим! – , я чудом уцелел…
Француз докурил сигарету, затушил её в круглой пепельнице.
– Доктор Менгеле! Давай-ка опять дёрнем «блондиночки», – русский наполнил рюмки до краёв.
– Хорошо пошла! – произнёс француз, закусывая тонко нарезанной копчёной колбасой. – …После голландца был перерыв. Хай Фай около полутора месяца доделывал
«транссквизер». Параллельно ты и твоя команда собирали тело. Должен заметить, ты тоже башковитый мужик. Технический совет насчитал шестнадцать или семнадцать, точно не помню, изобретений, применённых тобой в конструкции. Ты – молодец!.. Красивая девочка и поёт неплохо! – в это время на экране телевизора демонстрировался музыкальный клип. – Смотри, какие ножки! А попочка!.. После голландца мы угробили ещё двоих «добровольцев», те умерли на столе. Вечная им память!
– Кто они были? – спросил Сазонов, отхлёбывая холодную колу прямо из горлышка.
– Все «добровольцы» – это наркоманы и люди, приговорённые к смертной казни. В основном американцы, но попадались, как Ван Дер Хеллден, и из других стран. В той группе, которая сейчас на атолле, помимо четверых янки два немца и бельгиец.
– Жан-Жан, тебе не страшно от того, что мы тут придумали? У меня такое ощущение, что мы сотворили нечто похуже атомной бомбы. Кибернетические организмы, или, как их называет Хай Фай, «транссквизермены» обладают гигантскими способностями. Один «транссквизермен» стоит десятка – какой десятка! – , сотни обычных солдат. Его не берёт пуля, граната для него почти не опасна, возможно, лишь прямое попадание бронебойного снаряда представляет для него некоторую реальную угрозу, хотя я полностью не уверен, что это смертельно. Практически он бессмертен. Я представляю армию, состоящую целиком из «транссквизерменов» с телами, например, Шварцеллеггера. Миллион шварцеллеггеров могут захватить материк в течение считанных дней или даже часов! Мы выпустили джинна из бутылки. Вариант изготовленной модели будет постоянно усовершенствоваться. «Транссквизермена» сделают гораздо изощрённее, если не мы, то те, кто придут после нас. Найденная технология универсальна. Мне чудятся танки и самолёты, внутри которых нет живых людей. Танк или самолёт – это тело «транссквизермена», маленькая коробочка – человеческий мозг, она управляет телом, сеет смерть и ужас среди нормальных мирных жителей. Моё воображение рисует чудовищные картины!..
Француз закурил новую сигарету, затянулся, поправил сползшие на нос очки. Сазонов заметил, что рука с сигаретой у Жан-Жана подрагивала.
– Я стараюсь не думать о плохом. В конце концов того, кто изобрёл автомобиль, можно тоже посчитать убийцей, ведь основная масса людей гибнет на дорогах. Это относится к большинству вещей. Вопрос в том, каким образом использовать то или иное изобретение. Я не хочу думать о последствиях ранее невиданной на земле технологии. Мы заканчиваем работать с последней группой «добровольцев» – остался один человек —, и я уезжаю отсюда. Контракт прекращается. Меня ждут Франсуаза и Поль…
Сазонов взглянул на наручные часы, полностью убрал звук у телевизора; включив радиоприёмник, сказал:
– Давай послушаем Би-Би-Би, русскую службу. Время новостей… На, попей водички…
– Ты уже знаешь про Тэйлора? – спросил Жан-Жан.
– Да, от Патрика… Он вроде бы возглавлял сектор «Эй».
– Билли обнаружили вчера в его каюте, лежащим на кровати. Врач-патологоанатом сказал, что у Тэйлора произошла остановка сердца, и…
– Подожди-ка! – перебил русский. – Кажется, это то, что нам нужно…
«…Международная организация «Гринвёрлд» выразила протест американскому правительству в связи со вчерашним наземным испытанием атомной бомбы на атолле Шэйк. Атолл Шэйк расположен в юго-восточной части Тихого океана и является территорией США. Мощность ядерного заряда уточняется… С выпуском новостей вас познакомил наш сотрудник Себастьян Нижнегородцев…»
Сазонов перевёл текст сообщения на английский.
– Наконец-то! Свершилось! Дай бог, чтобы парни остались целы! Я держу пальцы крестиком! Необходимо выпить… наливаю. Сейчас как жахнем! Сазонов, это я от тебя нахватался жаргонных словечек…
– С кем поведёшься, с тем и наберёшься, – вставил слово русский.
– …Послушай, переключи на NNN; извини, но мне надоели ваши русские передачи. Я понимаю, что ты предпочитаешь родной язык английскому и поговорить тебе на русском здесь не с кем, но уважь гостя, пожалуйста…
Они выпили ещё раз, затем ещё, потом снова. Они потихоньку приходили в состояние безмятежной расслабленности, комфортабельного онемения, когда тёплая волна от желудка разливается по всему телу, создавая уют и умиротворение, когда нервозность и подавленность уступают место спокойствию и удовлетворённости, когда окружающий мир, нарисованный мрачными грязными цветами, начинает сверкать яркими сочными красками.
Русский принёс очередную бутылку. Они опять выпили. Остановить их было невозможно. Они явно решили превысить все нормы. Они перестали обращать внимание на телевизор. Войдя в раж, спели удивительную песню на англо-русско-французском языке чудовищными голосами и каждый на свой собственный манер. Француз измазал дорогой, с иголочки костюм и белоснежную рубашку соусом и маринадом, галстук съехал набок. Сазонов почти не пострадал, если не считать мокрого пятна в районе ширинки, которое красноречиво свидетельствовало о не совсем удачном посещении туалета. Оба выглядели, как закоренелые алкоголики. Они уже больше не закусывали. Они надирались до поросячьего визга.
